Цитаты из фильма «Покровские ворота»

- Ты права, моя дорогая. С этим отростком пора кончать!

Ну просто ж невозможно смотреть. Женщина сказочного ума, занимается Южной Америкой. Характер такой, что фронтом командуй, а выбивается из сил. Ну и хожу за ним, как за дитем. Он ломает, я чиню. Он ломает, я чиню.

- Ну, как устроились на новом месте?
- О... Это, брат, сон. Хожу и жмурюсь. Такой, понимаешь, это простор. Такая воля. Гуляй - не хочу. Ну, есть, конечно, что подделать. Там полы, прочее... Я, как утром встал, сразу за дрель!

- Больные увидят.
- Больные не выдадут.
- Это правда, у больных большая взаимовыручка.

- Натюрлих, Маргарита Павловна.

- Помню, приходит ко мне одна. Просит выгравировать надпись.
- На чем?
- На часах. А надпись была такая: "Спасибо за сладостные секунды". Ну, я спрашиваю: артисту? Нет. Писателю? Нет. А кому? Оказалось мужу...

- Я протестую!
- Не мельтешись.

- О, если бы моя тугая плоть могла растаять, сгинуть, испариться!
- Что вы несете, какая плоть?
- Тише, это Гамлет.

- Может быть вы наконец меня представите?
- Простите, Велюров, сосед.
- Сосед. Мастер художественного слова.

- Теперь я прошу права: решать свою судьбу самому!
- Банально, Хоботов.

- Отпусти меня, отпусти!
- Невропат.
- Люблю ее!
- Чушь, самовнушение.
- Люблю!
- Ну призови свой юмор.
- Люблю ее!
- Сексуальный маньяк. Савва, взгляни на этого павиана!

- Вот ты, Савва. Ты выражаешь собой процесс исторического значения.
- Какой еще?
- Какой? Глобальный исход москвичей из общих ульев в личные гнезда.
- Во формулирует!
- Спасибо.

- Так вот, я сейчас приведу тебе Хоботова. Его аппендикс что-то шалит.
- Резать к чертовой матери. Не дожидаясь перитонитов. Единственно прогрессивный взгляд.

- Соев, Соев. Дорогу осилит идущий. Вам необходим творческий не покой!
- Вы слышите, Соев! Это говорит зритель, для которого мы работаем!
- Он не зритель, он ваш сосед.

- Соев, секундочку! Секундочку, Соев. Или, например, такое самовыражение... Напишите комедию в стихах, как Грибоедов.
- Он плохо кончил.

- Я же уже принес свои извинения.
- Нет, ну все выглядели людьми. И только вы проявили себя как безусловный враг человечества.

- Мама конечно права. Ты - мальчишка.
- Cпокойствие. Молодость - это мгновение. Вы не успеете оглянуться, как я изменюсь. И не в лучшую сторону. Каким рассудительным я буду. Каким умеренным стану я.

- Вот ведь... На всех языках говоришь, а по-русски не понимаешь.

- Людочка, а когда меня привезли с операции, меня уронили.
- Ах... Я так и знала.
- Людочка, а потом... Сколько я пережил! Людочка, я... Я лежал на столе. Обнаженный и беззащитный. Со мной могли сделать все, что угодно!

- Так вот, Костик, вы еще очень молоды, и очень многого вам не дано понять.
- Молод, каюсь. Не далее как сегодняя уже выслушал подобный упрек.
- И, все-таки, поверьте историку осчастливить против желания нельзя.
- Довольно. Поговорим в последствии, лет эдак через 25.

- Где Лев Евгеньевич?
- Катается, ни стыда, ни совести. Женщина дома совсем извелась, а он катается.

Сам Лев Евгеньевич, бывший её, вот спроси хоть Костика это выдающийся феномен. Подкован, надо сказать, исключительно. На всех языках, как птица поет. Но вот по той же причине нет равновесия в голове. Вот в городе он еще так-сяк, а кинули его на природу... тут он, понимаешь, и потек. За комнату вдвое переплатил. Паспорта нельзя сдать на прописку - год как просрочены. Хочет побриться - бритве капут. Забыл переключить напряжение. По той же причине сгорает утюг, чуть что - короткое замыкание. Вся дача во мраке, жена в слезах.

- Мне грустно, но вы приняли допинг.
- Я попрошу без Амикошонства!

- Живут не для радости, а для совести.

- Я говорила с Верой Семеновной. Она сказала, что тебя можно брать.

- В больнице я не лежал. Я был в санатории. Тоже не сахар. Особенно угнетают женщины: от 60 и выше. Начисто убивают тонус.

- Вот что, Костик, я вам скажу. Не Велюрову. Он - орудие.
- Я орудие?
- Помолчи.

- Не судите, да не судимы будете.
- Да, да, да, да. Вот вы знаете, мой друг Совранский чуть не врезался в самосвал, когда узнал об этой истории.

- Ты-то вот сам отдохнул под наркозом, а она то вот, Маргарита, ночи не спит...

- Нет у меня никакого приступа!
- Будет!

- Докатался!
- А причем тут, вот скажи, ну причем тут катание?
- Чемпион!

- Так вот, я женюсь!
- Нет, ты не женишься! Умалишенных не регистрируют!

Ну, Лев Евгеньевич, пора делать выбор. Боритесь за права мужчины и человека!

- К Савве ты должен быть справедлив. Ты знаешь его отличные качества.
- Да, да, у него все горит.
- Это в твоих руках все горит, а у него в руках все работает!

- Лев Евгеньевич собирался смотреть фрески Новодевичьего монастыря.
- Бред какой-то.
- Ну почему, в этом есть известное изящество: вы - в ЗАГС, а Хоботов - в монастырь.

А кто не пьет? Назови! Нет, я жду.

Костя, такси пришел.

- Маргарита Павловна, опаздываем! Что делать?
- Нужен другой свидетель.
- Лев, Аркадий вышел из строя. Ты пойдешь свидетелем.

- Веду кружок художественной атлетики, создаю людям новые торсы.
- Торгуете телом?

- Аркадий Варламович, а не хлопнуть ли нам по рюмашке?
- Заметьте, не я это предложил.

- Я вся такая несуразная, вся угловатая такая, такая противоречивая вся.

Что же она в тебе нашла? Прости, но при всей своей инфантильности, для детсада ты слишком громоздок.

- Почему смешон? Допустим, я полюбил.
- Ты полюбил? Ты любить не способен, как все тайные эротоманы.

- Порядок, все купил. Где Аркадий?
- Вон!
- Ой-ё, что ж такое?
- Да... Зря мы доверили ему нести горячительное. Оно его возбуждает.

Сейчас объясню, где тут хунд де грабен, то есть, где собака зарыта.

- Ваш Савва Игнатьевич очень мил.
- Он был художником пометаллу, а теперь преподает.
- И что, он.. Хорошо со своим предшественником...
- Естественно, он его очень любит. Хоботова нельзя не любить, прекрасное большое дитя.
- А как Лев Евгеньевич относится к Савве Игнатьевичу?
- Бесспорно отдает ему должное.
- Высокие... Высокие отношения.

Да уж Савва, семью ты разбил. Крепкую советскую семью. В прах разметал домашний очаг.

- Познакомился я однажды с женщиной выдающейся красоты.
- Для человека, который сегодня должен вступить в законный брак неподходящие воспоминания.
- Я без задней мысли.
- Он начинает новую жизнь, дайте ему возможность вспомнить все лучшее.

Об этом не может быть и речи. Он превратит молитву в фарс.

- Ты не забудь, сегодня придут Орловичи.
- Пусть их теперь принимает Савва.
- Хоботов, это мелко.
- Пусть.

- Причем тут каток?
- Ты очень скрытен. Мы прожили 15 лет, а мне и в голову не приходило, что ты звезда конькобежного спорта.

Догнать Совранского - это утопия!

- Аркадий Варламович!
- Ах... Что это значит?
- Я прилег.
- С ума вы сошли?
- Я заболел.
- А вот это уже безобразие!

- Здрасьте.
- Легкий ушиб.
- Он споткнулся на повороте.
- О, распространенный случай. Так свидетельствует история.

- Предупреждаю, однажды, ваш Костик вас удивит.
- Аркадий Варламыч, почему вы не смотрите фильм? Вы - служитель муз.
- Я служу "Мосэстраде".

- Стихи. Вы написали?
- Нет, другой, он уже умер, от чахотки.

Кулинар!

- А где же произошло знакомство?
- На соревновании по плаванию.
- По плаванию... Боже, это что, Велюров соревновался?

- Алиса Витальевна, вы в вашем Костике растворились. Приняли на себя обязанности персонального секретаря. Поощряете этот дамский ажиотаж.
- Аркадий Варламович, ведь все так просто. Мальчик приехал в Москву, соблазны, да. Незнакомые люди, и совершенно естественно, что находятся женщины, которые рвутся его опекать.

- Велюров Аркадий Варламович есть?
- Ну как не быть.
- А вы чё, его сын?
- Нет, моя радость, я его отчим.

Велюров, а вы, как свидетель невесты, сейчас были не на высоте.