Цитаты из фильма «Покровские ворота»

Ну просто ж невозможно смотреть. Женщина сказочного ума, занимается Южной Америкой. Характер такой, что фронтом командуй, а выбивается из сил. Ну и хожу за ним, как за дитем. Он ломает, я чиню. Он ломает, я чиню.

- Ну, как устроились на новом месте?
- О... Это, брат, сон. Хожу и жмурюсь. Такой, понимаешь, это простор. Такая воля. Гуляй - не хочу. Ну, есть, конечно, что подделать. Там полы, прочее... Я, как утром встал, сразу за дрель!

- Теперь я прошу права: решать свою судьбу самому!
- Банально, Хоботов.

- Ты права, моя дорогая. С этим отростком пора кончать!

Сейчас объясню, где тут хунд де грабен, то есть, где собака зарыта.

- Мне грустно, но вы приняли допинг.
- Я попрошу без Амикошонства!

- Мама конечно права. Ты - мальчишка.
- Cпокойствие. Молодость - это мгновение. Вы не успеете оглянуться, как я изменюсь. И не в лучшую сторону. Каким рассудительным я буду. Каким умеренным стану я.

- Я же уже принес свои извинения.
- Нет, ну все выглядели людьми. И только вы проявили себя как безусловный враг человечества.

- Веду кружок художественной атлетики, создаю людям новые торсы.
- Торгуете телом?

Сам Лев Евгеньевич, бывший её, вот спроси хоть Костика это выдающийся феномен. Подкован, надо сказать, исключительно. На всех языках, как птица поет. Но вот по той же причине нет равновесия в голове. Вот в городе он еще так-сяк, а кинули его на природу... тут он, понимаешь, и потек. За комнату вдвое переплатил. Паспорта нельзя сдать на прописку - год как просрочены. Хочет побриться - бритве капут. Забыл переключить напряжение. По той же причине сгорает утюг, чуть что - короткое замыкание. Вся дача во мраке, жена в слезах.

- Где Лев Евгеньевич?
- Катается, ни стыда, ни совести. Женщина дома совсем извелась, а он катается.

- Так вот, Костик, вы еще очень молоды, и очень многого вам не дано понять.
- Молод, каюсь. Не далее как сегодняя уже выслушал подобный упрек.
- И, все-таки, поверьте историку осчастливить против желания нельзя.
- Довольно. Поговорим в последствии, лет эдак через 25.

- Людочка, а когда меня привезли с операции, меня уронили.
- Ах... Я так и знала.
- Людочка, а потом... Сколько я пережил! Людочка, я... Я лежал на столе. Обнаженный и беззащитный. Со мной могли сделать все, что угодно!

- Не судите, да не судимы будете.
- Да, да, да, да. Вот вы знаете, мой друг Совранский чуть не врезался в самосвал, когда узнал об этой истории.

- Вот ведь... На всех языках говоришь, а по-русски не понимаешь.

- Соев, секундочку! Секундочку, Соев. Или, например, такое самовыражение... Напишите комедию в стихах, как Грибоедов.
- Он плохо кончил.

- Соев, Соев. Дорогу осилит идущий. Вам необходим творческий не покой!
- Вы слышите, Соев! Это говорит зритель, для которого мы работаем!
- Он не зритель, он ваш сосед.

- Так вот, я сейчас приведу тебе Хоботова. Его аппендикс что-то шалит.
- Резать к чертовой матери. Не дожидаясь перитонитов. Единственно прогрессивный взгляд.

- Вот ты, Савва. Ты выражаешь собой процесс исторического значения.
- Какой еще?
- Какой? Глобальный исход москвичей из общих ульев в личные гнезда.
- Во формулирует!
- Спасибо.

- Отпусти меня, отпусти!
- Невропат.
- Люблю ее!
- Чушь, самовнушение.
- Люблю!
- Ну призови свой юмор.
- Люблю ее!
- Сексуальный маньяк. Савва, взгляни на этого павиана!

- Может быть вы наконец меня представите?
- Простите, Велюров, сосед.
- Сосед. Мастер художественного слова.

- О, если бы моя тугая плоть могла растаять, сгинуть, испариться!
- Что вы несете, какая плоть?
- Тише, это Гамлет.

- Я протестую!
- Не мельтешись.

- Помню, приходит ко мне одна. Просит выгравировать надпись.
- На чем?
- На часах. А надпись была такая: "Спасибо за сладостные секунды". Ну, я спрашиваю: артисту? Нет. Писателю? Нет. А кому? Оказалось мужу...

- Натюрлих, Маргарита Павловна.

- Больные увидят.
- Больные не выдадут.
- Это правда, у больных большая взаимовыручка.

- Причем тут каток?
- Ты очень скрытен. Мы прожили 15 лет, а мне и в голову не приходило, что ты звезда конькобежного спорта.

- Ты не забудь, сегодня придут Орловичи.
- Пусть их теперь принимает Савва.
- Хоботов, это мелко.
- Пусть.

Об этом не может быть и речи. Он превратит молитву в фарс.

- Познакомился я однажды с женщиной выдающейся красоты.
- Для человека, который сегодня должен вступить в законный брак неподходящие воспоминания.
- Я без задней мысли.
- Он начинает новую жизнь, дайте ему возможность вспомнить все лучшее.

Да уж Савва, семью ты разбил. Крепкую советскую семью. В прах разметал домашний очаг.

- Ваш Савва Игнатьевич очень мил.
- Он был художником пометаллу, а теперь преподает.
- И что, он.. Хорошо со своим предшественником...
- Естественно, он его очень любит. Хоботова нельзя не любить, прекрасное большое дитя.
- А как Лев Евгеньевич относится к Савве Игнатьевичу?
- Бесспорно отдает ему должное.
- Высокие... Высокие отношения.

- Порядок, все купил. Где Аркадий?
- Вон!
- Ой-ё, что ж такое?
- Да... Зря мы доверили ему нести горячительное. Оно его возбуждает.

- Почему смешон? Допустим, я полюбил.
- Ты полюбил? Ты любить не способен, как все тайные эротоманы.

Что же она в тебе нашла? Прости, но при всей своей инфантильности, для детсада ты слишком громоздок.

- Я вся такая несуразная, вся угловатая такая, такая противоречивая вся.

- Аркадий Варламович, а не хлопнуть ли нам по рюмашке?
- Заметьте, не я это предложил.

- Маргарита Павловна, опаздываем! Что делать?
- Нужен другой свидетель.
- Лев, Аркадий вышел из строя. Ты пойдешь свидетелем.

Костя, такси пришел.

А кто не пьет? Назови! Нет, я жду.

- Лев Евгеньевич собирался смотреть фрески Новодевичьего монастыря.
- Бред какой-то.
- Ну почему, в этом есть известное изящество: вы - в ЗАГС, а Хоботов - в монастырь.

- К Савве ты должен быть справедлив. Ты знаешь его отличные качества.
- Да, да, у него все горит.
- Это в твоих руках все горит, а у него в руках все работает!

Ну, Лев Евгеньевич, пора делать выбор. Боритесь за права мужчины и человека!

- Так вот, я женюсь!
- Нет, ты не женишься! Умалишенных не регистрируют!

- Докатался!
- А причем тут, вот скажи, ну причем тут катание?
- Чемпион!

- Нет у меня никакого приступа!
- Будет!

- Ты-то вот сам отдохнул под наркозом, а она то вот, Маргарита, ночи не спит...

- Вот что, Костик, я вам скажу. Не Велюрову. Он - орудие.
- Я орудие?
- Помолчи.

- В больнице я не лежал. Я был в санатории. Тоже не сахар. Особенно угнетают женщины: от 60 и выше. Начисто убивают тонус.

- Я говорила с Верой Семеновной. Она сказала, что тебя можно брать.

- Живут не для радости, а для совести.

Велюров, а вы, как свидетель невесты, сейчас были не на высоте.

- Велюров Аркадий Варламович есть?
- Ну как не быть.
- А вы чё, его сын?
- Нет, моя радость, я его отчим.

- Алиса Витальевна, вы в вашем Костике растворились. Приняли на себя обязанности персонального секретаря. Поощряете этот дамский ажиотаж.
- Аркадий Варламович, ведь все так просто. Мальчик приехал в Москву, соблазны, да. Незнакомые люди, и совершенно естественно, что находятся женщины, которые рвутся его опекать.

- А где же произошло знакомство?
- На соревновании по плаванию.
- По плаванию... Боже, это что, Велюров соревновался?

Кулинар!

- Стихи. Вы написали?
- Нет, другой, он уже умер, от чахотки.

- Предупреждаю, однажды, ваш Костик вас удивит.
- Аркадий Варламыч, почему вы не смотрите фильм? Вы - служитель муз.
- Я служу "Мосэстраде".

- Здрасьте.
- Легкий ушиб.
- Он споткнулся на повороте.
- О, распространенный случай. Так свидетельствует история.

- Аркадий Варламович!
- Ах... Что это значит?
- Я прилег.
- С ума вы сошли?
- Я заболел.
- А вот это уже безобразие!

Догнать Совранского - это утопия!